Охрана природной среды — приоритетное направление здорового общества

Скворцов Лев Серафимович – доктор технических наук, инженер — гидротехник, действительный член Российской Академии Естественных наук, Международной Академии Информатики, Российской Экологической Академии и Российской Академии Водохозяйственных Наук, возглавляет направление, связанное с развитием новых природоохранных и ресурсосберегающих технологий. Под его руководством были выполнены проекты строительства мусороперерабатывающих заводов в Санкт-Петербурге и Оренбурге, уникальных сооружений по очистке сложных сточных вод в районе озера Байкал, очистных сооружений для объектов «Газпром» и социальной сферы объектов по уничтожению химического оружия в Саратовской, Курганской, Пензенской и Брянской областях. Автор более 150 научных работ, среди них учебники и энциклопедические справочники «Коммунальная экология» и «Инженерная экология».

1. Считаете ли Вы вопросы охраны окружающей среды, как среды обитания человека, одними из приоритетных?

Мы до сих пор не можем понять, что человек – это порождение природы и то, что он сейчас безжалостно ее уничтожает, свидетельствует только об одном – с каждым прожитым годом мы глупеем, купаясь в монетарной идеологии. Мы не хотим потратить рубля на то, чтобы вернуть в природу то, что у нее забрали. Я имею в виду безжалостную вырубку леса и его поджог ради удовлетворения потребностей бизнеса. Экологически опасную добычу нефти и газа, где совершенно не соблюдаются элементарные нормы охраны среды. Добыча полезных ископаемых относится к самым загрязненным отраслям промышленности. Особенно это касается рудной промышленности и золотодобычи, где рудное золото, не добытое традиционным измельчением, добывают растворением его в цианидах, которые в дальнейшем из отвалов попадают в нерестовые реки, что вызывает заморы промысловых рыб. Перечислять эти бесхозяйственные «беспределы» можно до бесконечности. Но мы забываем, что таким образом мы уничтожаем самих себя. Надо понимать, что природа как нас создала, так нас заберет обратно. Будет это конечно не скоро, мы еще выживем, но с каждым годом будущие поколения будут рождаться с большими врожденными заболеваниями. Сейчас более 90% рождающихся детей не могут считаться абсолютно здоровыми.

Вот почему я считаю, что охрана природной среды – это приоритетное направление здорового общества. Не случайно страны Старого Света так усиленно затрачивают средства на восстановление природного ресурса.

Мы избалованы тем, что обладаем огромной территорией и считаем, что это навечно. Но еще тридцать лет тому назад мы пили воду из-под крана, не задумываясь над ее качеством. Сейчас едва ли наберется несколько городов, где люди могут получить питьевую воду из крана.

2. Как Вы думаете, с чем связано принятие решения о проведении в России Года охраны окружающей среды и в целом активизация экологической политики государства, в том числе развитие природоохранного законодательства?

Скорее всего – это так называемый PR ход. Чтобы провести в России год охраны окружающей среды, его надо готовить несколько лет, создавая программу по самым злободневным направлениям. Этого ничего не было. Мы как обычно провозгласили некую парадигму, даже не отдавая себе отчет о ее необходимости. У нас же проходят в ГИБДД «месячники» — это все взято из той же торбы.

Вода в данном случае является очень хорошим детерминантом в определении нашей природоохранной деятельности. Сейчас практически все водные объекты, предназначенные для питьевого водоснабжения, не являются таковыми. Дело в том, что для питьевых целей мы используем в основном поверхностные водные объекты. Но очистные сооружения на промышленных и коммунальных предприятиях не работают в проектных режимах, сточная вода сбрасывается обратно неочищенная.

Учитывая плохую очистку газов на энергетических и промышленных предприятиях, водные источники испытывают дополнительную нагрузку от выбросов, которые вместе с осадками попадают в водные объекты.

Очень серьезную опасность представляют собой несанкционированные свалки и полигоны, построенные без должной инженерной инфраструктуры. Здесь образуется очень токсинная жидкость, называемая «фильтратом», который, попадая в водоносные горизонты, делает воду токсичной, что приводит к загрязнению, в том числе и подземных вод.

Самое печальное состоит в том, что наше законодательство совершенно не беспокоится об охране окружающей среды. Для этого необходимо обратиться к законодательству европейских стран. Там все предприятия нацелены на природоохранную деятельность потому, что это выгодно предприятию. У нас же чем хуже у предприятия дела с охраной природы, тем лучше для проверяющих органов – личные интересы – это всегда ближе, чем государственные.

Все может измениться к лучшему, если экологические платежи разрешат предприятиям расходовать на строительство очистных сооружений, давая разумный срок (например, 3 года) на ввод таких сооружений. И, если предприятие не выполняет взятые на себя обязательства, оно должно возвратить затраты в 3-х или 5-кратном размере.

Не надо забывать, что у нас от животноводческих ферм идут жидкие отходы, которые можно перерабатывать в соответствии с разработанными в России технологиями, получая биотопливо, дополнительный корм для скота и удобрения. Мы же, как завороженные, смотрим на западные технологии, забывая, что мы ближе к востоку и у нас другой жизненный уклад. Законодательством по вопросам водоснабжения и утилизации отходов, насколько мне известно, занимаются не специалисты, которые, к сожалению, тихо вымирают, а депутаты – партийные функционеры, спортсмены, артисты и т.д. и т.п.

Если бы наше природоохранное законодательство беспокоились не только о природе, но и создавало бы предприятиям благоприятные условия для развития своей природоохранной деятельности, все могло быть намного лучше и для предприятия и для природы.

3. Почему в России так много несанкционированных свалок? Это вопрос культуры, государственного регулирования или что-то еще?

Проблема несанкционированных свалок – это, в первую очередь, вопрос государственного регулирования. Государство совершенно выбросило эту проблему из сферы своих интересов.

Можно возразить, что у нас построены 4 мусоросжигательных завода в Москве, 2 мусороперерабатывающих завода в Санкт-Петербурге, в каждом городе есть полигоны ТБО, т.е. государство что-то строит. Но посмотрите, в каком они состоянии и кому принадлежат. Все полигоны находятся в ведении частных предприятий, которые собирают деньги за прием отходов и все. На этих свалках нет, как правило, никакой инженерной инфраструктуры, и в этой связи они представляют собой мину замедленного действия, т.к. выделяют токсичные газы, дымят, источают запах и токсичный фильтрат. Туда сбрасываются отходы бытовые, промышленные, медицинские, биологические. О каком контроле со стороны государства может идти речь, если в бюджет от работы свалок денег не поступает. Все попытки превратить переработку отходов в государственную политику разбиваются о неприступную стену, создаваемую чиновничеством.

Мы должны понимать, что наша страна достаточно большая, но где бы мы ни жили, у нас будут отходы, с которыми надо что-то делать. Это означает, что вблизи некоторого жилья должны находиться емкости для сбора отходов, которые регулярно должны отвозиться в соответствующие места для утилизации. В городах этот процесс кое-как организован, а в сельских поселениях и, особенно в местах, где существует частный сектор, такое удовольствие для населения не предоставлено. Вот и возникают несанкционированные свалки – источники эпидемий, рассадники крыс, мышей и диких животных.

4. Есть ли будущее у рециклинга в России? Наличие в стране большого количества природных ресурсов и территорий могут быть препятствием? В чем может быть интерес бизнеса и населения при развитии рециклинга?

В переводе с английского языка это означает «повторное использование». В Санкт-Петербурге, например, построено два мусороперерабатывающих завода. Строились эти заводы в то время, когда термин «рециклинг» так широко не использовали, как это происходит сейчас. Но ведь на этих заводах происходит сортировка отходов на утильные фракции, которые возвращаются в производство (стекло, пластик, черный и цветной металл, бумага и картон), из органической фракции производится компост – прекрасное органическое удобрение, на которое имеется технические условия, согласованные Министерством сельского хозяйства в 1996 году. Это означает, что существует настоящий потребитель органических удобрений, которых в сельском хозяйстве существенно не хватает. Самый активный противник употребления компоста в агропромышленности – институт токсикологии г. Санкт-Петербурга – убедился на своем опыте в возможности использования компоста в качестве удобрения. Но, тем не менее, рынок компоста не создан, и мы по-прежнему завозим почвогрунт не понятно откуда. О том, как получаются сертификаты объяснять никому не надо.

Утилизация отходов должна быть государственной политикой. Это совсем не означает, что государству необходимо вкладывать средства. Надо только дать небольшое послабление в части налогов для организаций, занимающихся утилизацией отходов, и предприятиям, которые их перерабатывают, и бизнес тут же проявит интерес.

На мусоросжигательных заводах уничтожается очень много полезных веществ. Во-первых, сжигается органика (потенциальное удобрение), сжигается бумага, сжигается пластик (требующий при сжигании дорогостоящих очистных сооружений) и т.д.

Сейчас имеется очень хорошее решение переработки отходов на базе комплексных заводов, т.е. утильные фракции – в переработку, органику – в удобрение, неутильные фракции (как правило, это промасленная ветошь и т.п.), которых остается 20-25% от объема либо сжигать, либо после биотермического компостирования использовать для рекультивации земли.

5. Почему в России население так неохотно поддерживает идею раздельного сбора отходов? Какие меры стимулирования в этом случае могут быть эффективными?

Раздельный сбор для России – это утопия. В нас генетически заложено отсутствие подчинения каким-либо регламентным обязанностям. Даже Европа с ее ограниченной территорией и большой перенаселенностью более 50 лет обучалась раздельному сбору и аккуратному обращению с отходами. При этом Европа могла себе позволить потратить на обучение населения огромные средства. У нас эта система не приживется в обозримом будущем. В этом нет ничего особенного. Мы просто не должны бездумно хвататься за технологии, которые нам сбрасывает Европа. Например, все мусоросжигательные заводы построены на зарубежных технологиях и зарубежном оборудовании. Не надо забывать, что зарубежные технологии являются отражением зарубежной идеологии, т.е. раздельный сбор, контроль и т.д. Поэтому у них заводы (которые нам показывают) не чадят и не пахнут. В Росси иностранные заводы работают на нашем сырье. В этом случае результат очевиден.

Нам удалось разработать технологию переработки отечественных бытовых отходов с помощью мусороперерабатывающих заводов, работающих на принципе биотермического компостирования. В результате завод при нормальной эксплуатации не имеет никаких выбросов, утильные фракции перерабатываются, неутильные используются для рекультивации земли и пускаются в сельскохозяйственный оборот.

Печально, что до сих пор мы с надеждой смотрим на запад, предполагая, что они смогут решить наши проблемы, которые нашими специалистами давно решены.

Я бы хотел, чтобы кто-нибудь проанализировал реальную экономическую часть работы мусороперерабатывающего и мусоросжигательного завода. По моим данным мусороперерабатывающие заводы окупаемы, мусоросжигательные – убыточны.

Резюмируя все вышесказанное, считаю, что у нас в России самым экономически выгодным и экологически безопасным является строительство комплексного завода по переработке ТБО – это сортировка, биотермическое компостирование и сжигание некомпостируемых фракций.